Прочитал пару лет назад в одной статье газетной: "Как известно, военкоматы всегда отбирали для погранвойск лучший призывной контингент. Возможно поэтому в пограничных войсках всегда было больше порядка, чем в частях Минобороны..."   Спасибо, что хоть не "призывным материалом" повеличали. Да уж, борзописцы в своём репертуаре: "как известно" им. Нашу группу в Лазаревском и впрямь традиционно отбирали так, как наверное в Кремлёвскую роту Почётного караула: и чтобы комсомольцы все, приводов в милицию не было и предков-родителей-сродственников проверяли. Моего лучшего друга Фёдора не взяли, (комсомольца, ни разу не вступавшего в конфликт с законом, без неблагонадёжной родни, легкоатлета-перворазрядника, 190 см ростом), потому что "причёска подозрительная"! Призвался он в октябре, в артиллерию попал. Где его моментально определили в разведроту и служил он недалече от Китайской границы. Ирония судьбы. Написал в письме, когда я ещё "на гражданке" был, что пока от Краснодара до Владивостока доковыляли на поезде за две недели, то и все домашние припасы подчистую подъели и доппаёк, который офицер сопровождения получил на всю команду. И что долго на сборном пункте мариновали.   У нас команда была небольшая: шестеро в погранцы и один - в ГБ.   "Отвальную" за день делал, всё как положено: ели, пили, непринуждённо веселились. На следующий день, после обеда, поехал в Лазаревскую, в парикмахерскую в Доме Быта, специально отрощенные ниже плеч патлы состричь под корень. Девушка-парикмахер попалась с юмором: "под Котовского" эдак "фигурно" стригла, с паузами, неторопясь никуда, пока как у запорожского казака не остался длинный клок волос. Полюбовавшись на дело рук своих со всех сторон и ракурсов, ликвидировала и его. Вся парикмахерская ухохатывалась: смеялись и сами парикмахеры, и посетители этого храма стрижки и бритья - так весело было всем. Приехал домой и маму чуть не напугал - лысый!!! Хотя ведь сказал заранее, куда и зачем поехал. С утреца, как чувствовал, попросил, чтобы мне приготовили на завтрак яичницу, которую я потом до-о-олго не видел.   Приехали в Лазаревский районный военкомат. Майор-десантник В-ев, ведавший непосредственно вопросами призыва в вооружённые силы, сказал нам напутствие, сели мы в "Пазик" под "Прощание славянки" и повезли нас в Краснодар. Машины провожающих аж до Туапсе сопровождали. И вот приехали на сборный пункт. Помню, подошли к воротам, хорохоримся: да мы, да нам - по колено, вошли, оглянулись, а ворота эдак неумолимо - ам! - и как бы отрезали от гражданской жизни.   В первый день - медкомиссия. Прикинули корнеплод к хоботу и решили, что один останется за одеждой, деньгами и другими ценными предметами в ней доглядывать, а остальные потом его подождут или кто-то один за одежонкой караулившего присмотрит. Бросили жребий и такова была удача моя, что сторожить выпало мне. В коридоре земляки оставили всё, кроме трусов и - вперёд, по кабинетам. Медкомиссию прошли быстро и без каких-либо заминок, по их словам. Я по быстрому разоболокся и нагло попёр везде без очереди, как пропуском махая личным делом. Натуральная волшебная палочка. Увидев/услышав цифру "220", призывники тотчас возмущение затыкали, а лекари и лекарки моментально обрывали рык или возмущённый вопель. Всё прошёл в темпе "ламбады", без сучков и задорно очень. Когда одевался меня ожидал... предсказанный мне сюрприз. Точнее два: никого из земляков около моей одежды не наблюдалось. Бабушка другого моего друга, Алексея, (который, хоть и одного со мной призыва, тоже, как и Фёдор намного раньше меня призвался, в десант, потом в Афган попал и оттуда с большой помпой выводился... в чисто поле), на проводах внука посоветовала, перед прохождением медкомиссии на сборном пункте, положить в задний карман брюк пустой кошелёк, а деньги - в передний. Я так и сделал. Так вот - вернулся, кошелька со злорадно вложенной запиской "Не воруй, (трубочист на букву 3,14)!" - нет, а деньги на месте!!! Молодец бабуля! Прибежал в летний кинотеатр, где нас разместили на светлое время суток. Добрался до "нашей" лавки. "Зёмы" извинились, что одежду оставили без присмотра: некий "старлей" припахал их продукты выгружать. Я отмахнулся: деньги, часы - на месте и ладно.   В первый день мы усиленно уничтожали самое скоропортящееся из домашней снеди. Не догадываетесь? Курочки жареные-вареные-пареные. Пять раз нам показали "Кубанские казаки". Первый раз прошёл на ура. Второй - смотрели под всевозможные комментарии для слепо-глухих. Третий - глядели куда угодно, только не на бело-серый экран. На четвёртом уже ожесточённо резались в карты. Поговорить не особо получалось, потому что со звуком чего-то перемудрил "кинокрут": около динамиков и поблизости от них моментально образовались пустые лавки.   Когда стемнело, провели перекличку. Краснодарские, не особо скрываясь, полезли через стену до родной хаты почивать, а нас, иногородних, повели в казарму. Там древний капитан с поражающим воображение образчиком "зеркальной болезни", поделил толпу на две части. Приказал выстроиться по обе стороны широкого прохода между двухъярусными лежаками, обделанными под элитный заменитель дермантина, и - устроил себе развлечение "Отбой! Подъём!", на время, для одной половины. Вторая потешалась над потугами первой взобраться на верхний ярус. Без должных навыков - получалось плохо. Точнее - не получалось совсем. "Отбив" наконец первую половину призывников, капитан повернулся к недоумкам из второй и преподал им наглядный урок: "Не смейся над своим товарищем, ибо, не исключено, что тебя выставят так же тем же!" Теперь выла от восторга первая половина. Когда выражения и формы злорадства превысили некую допустимую черту, капитан несколько раз повторил тренировку мастерского запрыгивания на верхний ярус для первых. Потом построил и доходчиво объяснил правила внутреннего распорядка: "Гадить вон там, в туалете. За собой убирать сразу или за насравшими мимо будут убирать все и - руками! Лежать тихо, разговаривать в полголоса и не всем сразу - разрешено. Ходить без естественной надобности - запрещено, шуметь - запрещено. В случае нарушения правил всю ночь, все, без исключения, будут заниматься строевой подготовкой и уборкой территории. Например в призрачном свете фонарей подметать плац, ломами. Всем ясно и понятно? Тогда - отбой!" Ни подушек, ни постельных принадлежностей, даже одеял - и тех не дали. Мне, из-за неопытности, пришлось ночевать отдельно от своей команды. Следующие ночи я неизменно проводил в кругу земляков.   "Бывалые" из призывников, так называемые "беспризорники", (то есть в силу тех или иных причин кантующихся на сборном пункте уже по полтора месяца), посоветовали не поддаваться на провокационное военных: "А есть ли у тебя военный билет? А не врёшь? Точно не врёшь? Ну-ка покажи..." Протупишь и припрягут тебя на всякие работы. А так, кроме переклички и вечерней поверки нас никто никуда не дёргал. Будущий гебист срочной службы, пожелав нам удачи, ушёл ещё в первый день, после медкомиссии. Периодически выходили на сцену "купцы" и вызванные ими команды уходили с ними. Со звуком, после дружных протестов, разобрались и теперь было сносно. "Кубанских казаков", под всеобщее ликование и дружные, сидячие овации сменили "Трактористы", затем про какого-то комбайнёра вроде бы.   Из крайне необходимых удобств имелся недалеко, но и не слишком близко двухсекционный монополовой сортир класса "полулюкс" на четыре посадочных места в каждой выгородке. Стоячих партерных же - вдвое, а если припрёт, то и втрое больше. Первый день решили на оправку ходить тройками: если что, двое - сразу жо.., спина к спине, а третий бежит за подмогой. Хоть нас всего шестеро было, но непонятное прозвище "смертники" как бы выкосило вокруг незримую "мёртвую зону", которую остальные старались не пересекать. А уже со второго дня пребывания на сборном пункте подтянулись другие команды "два-два-ноль" и поди - возьми таких болюче-колючих голыми руками! Вот нас и не трогали ни более многочисленные ватаги призывников, ни гарнизонные на предмет "пощипать" или настоятельно предложить "по-хорошему" расстаться с нужными им, но, по их мнению, совершенно без надобности нам вещами. Как-то: дензнаки, наручные часы, "излишки" продуктов питания и запивания или предметы хорошей, а часто и модной одежды. "Продотряды", потоптавшись в отдалении, посовещавшись и с тоской поглядев на монолитный, плечо к плечу, строй "дикобраз", (это когда рюкзаки - внутри, а снаружи спокойно и дружно выставлены кулаки и другие удобно-угловато выступающие детали анатомии), убирались "раскулачивать" добычу менее зубастую.   И вот на пятый день приехали пограничники. Наши были капитан и ефрейтор. К дичайшему разочарованию нас разделили и часть отправилась в некие Мегри, а нам сказали, что поедем в какой-то Гадрут. Собрав группу с полсотни, получив доппаёк, нас организованно вывели за ворота. Сели в рейсовый автобус и покатили, как оказалось, в аэропорт. Через пару-тройку часов объявили посадку на рейс Аэрофлота Краснодар-Ереван. Где-то через полтора часа из ледяной слякоти со снегом, дождём и пронизывающим декабрьским ветром приземлились в почти поздне-весеннюю теплынь и сухость. Опять на автобусе же добрались до железнодорожного вокзала столицы Армении. Позабавило отсутствие билетов в автобусе, но с обязательной оплатой по неизвестным тарифам и приятно удивило изобилие восточного базара, с соответствующими ценами. Ну да призывник эпохи Заката СССР бесшабашным отношением к своим деньгам и щедростью любого нувориша затыкал за пояс на раз-два. Еда была своя, зато запивали её, ночуя на вокзале, элитнейшим напитком того времени - "Фантой"! Что поразило больше всего, за которой не было длиннющих, как в Мавзолей, очередей: продавалась чуть ли не на каждом углу.   Кстати, крайне удивило отношение местных: узнав, что мы - будущие пограничники, продавцы и, особенно продавщицы, отдавали товар по госцене (!), (то есть практически - себе в убыток), ДАВАЛИ СДАЧУ и смотреть начинали по-человечески. Без эдакой брюзгливой брезгливости, то есть как на людей, а не как на надоевшие вусмерть, но неизбежные предметы изымания прибыли. Моментально вспоминали язык межнационального общения в СССР, без демонстративных диалогов на своём и презрительных кивков при этом в нашу сторону. Рядом с вокзалом обнаружился видеосалон, семейный подряд. Так старушка-кассир из женского любопытства спросившая, кто мы такие, захлопнула окошко, выбежала из каморки и провела мимо профессионально сумрачных мужиков-контролёров в зал бесплатно!!! На наши попытки заплатить, ответила, что с защитников своего народа денег брать не станет! Мол, не позорьте её семью.   Капитан разрешил выходить на привокзальную площадь, но дальше - ни-ни. Пояснил, что пропавших автоматом будут записывать в дезертиры и почему-то - в левые уклонисты и карать как Троцкого. Так мы в первый раз ознакомились с ярким образчиком аспидного пограничного юмора. Правда по каменному выражению лица офицера-пограничника не верилось, что это всё - шутка. То ли он лицедей был отменный, то ли - не шутил нигде ни разу.   На следующие сутки, заполдень, сели в поезд "Ереван-Бакы" и не спешно покатили. Пока ехали, пытались разговорить ефрейтора. Капитан держался наособицу и расспрашивать его никто не решался. "Однолычковый" ел домашнюю и гражданскую снедь за троих, а держался как партизан на допросе. Спросили его, как служба, что нас ждёт и вообще. Тот ответил кратко: "Сами увидите." Тогда мы поинтересовались, как нас будут звать. Пограничник усмехнулся и сказал так же немногословно: "Драконами". Мы попробовали слово на вкус: "Драконы! Классно звучит! Не сынок или салага какой-нить." Умудрённый жизнью ефрейтор только ухмыльнулся.   Не слишком рано утром высадились на станции Горадиз и нам объявили, что это - перевалочная база Отряда и здесь мы окончательно освободимся от гражданской скверны. Снова пограничная шутка-юмора, весёлая и непринуждённая. Завели в какое-то помещение, позднее по памяти опознанное как ленкомната. Ставшие уже почти родными капитан и ефрейтор, пожелав зачем-то удачи, испарились куда-то, а за нас взялись матёрые старшие прапорщики и просто "микро-генерал-лейтенанты".   Перво-наперво нам устроили шмон и забрали всё "неположенное". Продукты питания в основном. Практически у всех много чего осталось не съеденным - слишком быстро добрались до места прохождения срочной службы. Затем повели в баню, забегая чуть вперёд, приятно удивившую почти полным отсутствием горячей воды. Сказали скидывать "гражданское тряпьё" в предбаннике и идти на санобработку, то есть помойку, причем тщательно, с ног до головы, ничего не пропуская. Выход - в противоположной стороне, там получите исподнее, обмундирование, сапоги и прочее, что положено. Усатым приказали неположенную по уставу растительность - уничтожить самим и вообще всем побриться и подкантоваться. "Под что?!" - не поняли мы. Нам махнули рукой: а "сено-солома"! Давайте уже, раздевайтесь, не задерживайте людей. Их - то есть. На наши робкие вопросы, а как же с отправкой личных вещей домой, эдак глумливо расхохотались. Один, как жирный кот с мыши, не сводил глаз с моей куртки. Хорошая она была, только молния сломана. Тут же стоял чурбачок и топорик. И меня осенило: снял куртец и, ловко увернувшись от моментально протянутых загребущих лап, на глазах у изумленных окружающих почти с садистским наслаждением порубил в густую лапшу куртку и малоношенные настоящие джинсы "Монтана", а также - не очень старую каску-ушанку из меха бронзового кролика. Раздолбанные, древние ботинки-смолодавы оставил на видном месте, тем самым как бы невербально усмехнувшись: забирайте на здоровье! Остальные, у кого тоже была приличная одежда, обувка или футляр для головы, последовали моему почину. Напрасно "куски" пытались стращать всяким: давешний ефрейтор растолковал, что пока присягу не приняли, всякое "да я, да ты у меня", правильно фильтруя, можно смело мимо ушей пропускать.   Вошли нагишом с личными мыльно-рыльными принадлежностями и целлофановыми пакетиками с остатками наличных денег в холодное, сырое помещение. Самые смелые попробовали водичку, не шибко изобильно и без особого напора стекавшую из лишённых ситечек трубок, символизирующих душ, и как-то взгрустнулось вдруг всем. Стоим, собираем волю в кулак перед тем как решиться на непредвиденный акт закаливания. Через некоторое время зашёл "кусок" и принялся какой-то несвежей, подозрительно склизкого вида палкой, с намотанной на неё не внушающей никакого доверия отвратной тряпкой ловко тыкать-мазать близстоящим пах. Тотчас поднялся всеобщий, нестройный, негодующий вопль. Даже пояснение, что это и есть санобработка от лобковых вшей, никакого энтузиазма не вызвало. Прям наглядная иллюстрация бородатого армейского анекдота: "Или пусть мне первым мажут или почаще ватку меняют!" Самые сообразительные рванули в дальние углы, под чуть тёпленький душик и принялись с преувеличенной бойкостью в движениях, (так, что брызги полетели на несколько метров вокруг), ожесточённо досмывать с себя пресловутую "гражданскую скверну". Особенно досталось усатым: просто бриться при холодной воде - то ещё удовольствие, а им, бедолагам, ещё и усы пришлось сбривать.   Пару раз смыв с себя привезённое с "гражданки" душистое "дембельское" мыло и решив, что с меня хватит уже и содранной скверны, и "моржевания", вышел в противоположную входной дверь. Где хваткие рядовые быстренько, на глазок подобрали практически по размеру всё новое: зимнее исподнее, хабэ, шапку, ремень для брюк и поясной - кожаный с бляхой, рабочий бушлат, рукавицы. (Которые у меня на третий день украдёт какая-то сволочь и мне на "тактике" будет замечательно ползать по снегу, когда руки распухают, становятся красными, как бы распаренными и снежный наст чуть ли не шипит при прикосновении к нему голых кистей). И - вещмешок с кучей всяких полезных штуковин: запасной парой "нулёвых" зимних портянок и сменой нательного белья, подворотничками, нитками, иголками и прочей "тысячью мелочей". Они станут драгоценным средством и предметом бартера или, по-русски если, мены-торговли. Это был личный стартовый капитал, который можно приумножить или потерять. Всё по Карлу Марксу, только сами деньги играли обособленную, параллельную роль: "товар" на обмен - нужные вещи - "товар" на обмен.   С сапогами вышла заминка: 43-й размер неожиданно кончился, (а на склад, подозреваю теперь, идти было влом), и руководившей выдачей обмундирования "кусок" мне убедительнейше предложил 42-й, дескать, разносится быстро, сам не заметишь. Из-за отсутствия опыта, настаивать на своём я не стал. Мне быстро, умело намотали портянки и я всунул ноги в новенькие, "даже муха нигде не... совершала половой акт", сапоги. Прошелся. Опять же из-за отсутствуя опыта показалось, что нормально. Ну жмут, но - терпимо.   Знать бы, как будет натирать слишком маленькая обувка при утренних, послеобеденных, вечерних кроссах и марш-бросках, на строевой и на "тактике". Что придётся, словив презрительное "косарь" и слабак, ходить в кедах несколько дней, пока, через недели две нас - страдальцев не соберут и мы обменяемся сапогами по нужному размеру. Сунул ноги в 43-й. Они радостно маякнули: хозяин, будем жить! Ай, что за красота, какое блаженство! Ноги не хотели спокойно стоять, они сами собой пустились.. Нет, не в пляс, рубать строевой! Меня переполняло дикое счастье - сапоги в пору! Нигде не жмёт и не натирает!!! Опешивший капитан, командовавший процессом подгонки сапог к разумному знаменателю, опомнившись, попенял мне, чтобы я сберегал силы для занятий, и не демонстрировал навыки правильной ходьбы без особой на то надобности.   - Товарищ капитан! - восторженно воскликнул я. - Это не сапоги, это песня!!!   Попытался пройтись обычным шагом, но не выдержал: чётко повернулся "кругом" в движении и рубанул строевым снова! Проходя мимо озадаченного офицера, сам себе скомандовал задорно: "И - раз!" - руки по швам, "И - два!" - чёткий поворот головы в сторону капитана. Тот рассмеялся и только рукой махнул. А я не ходил, а чуть ли не порхал несколько дней.   Затем восторг незаметно сошёл, как мартовский снег. Навалилась усталость, не проходящее чувство голода: из мальчишек 18-19-20-ти лет делали воинов, приучая к тяготам и лишениям воинской службы. Как-то: чаще, чем реже дрянная еда, в не грозящих ожирением порциях и - нередко, по прихоти сержантов, три минуты на приём помоев, называемых почему-то пищей; периодически "успокоительная" химия в полкружки киселя на обед, когда до приёма очередной "дозы" ходишь умиротворённый как кастрированный бегемот, а персональный "хрюндик" признаки жизни подаёт только как мочеотвод; 20 минут на помывку учебной заставы в гарнизонной бане при десятке тазиков на 60 человек и прочее, и прочее, крайне необходимое, чтобы вчерашние гражданские юноши закалили себе всякое и везде - превратились наконец-то в настоящих мужчин.   И что бы вы думали, уважаемые читатели? Подавляющее большинство из них стали теми самыми мужчинами, которые не из папье-маше. Они выучили на заставах уставы и СТПВ (Служба и Тактика Пограничных Войск) под чутким руководством "старослужащих" и больше уже никогда, НИКОГДА не давали втаптывать себя в грязь! Приобрели то эфемерное, которое ни ощутить, ни потрогать, тот самый пресловутый "жизненный опыт". Поэтому они ловко отводили от себя даже тонко завуалированные попытки перевести на них "стрелки", как-то: подвести под растрату разворованного с заставских складов, не давали в наглую обвешивать при выдаче продуктов, спихнуть на водилу-рядового "раздетый" ещё при царе Горохе грузовик и тому подобное.   И самое страшное, чему нет прощения: проданная местному заставским "куском"-непогранцом, по собственной же его инициативе (!), ЗЕЛЁНАЯ ФУРАЖКА кого-то из личного состава заставы. Нет, этого двуногого, не имеющего никакого морального права командовать людьми и надзирать за материальными ценностями, порочащего высокое звание прапорщика, не стали урезонивать. А на заставе нравы простые: мы и граница. И задача её охранять, неуклонно и всемерно совершенствуя профессиональные навыки, повышая боеготовность и воинское мастерство. И - прикрытие этой заставой НВДНГ (наиболее вероятное движение нарушителя границы) и НВНВВ, (наиболее вероятное направление вооружённого вторжения), тоже накладывало свой специфический колорит. И мы, сплочённая застава, никому не позволим нас за людей не считать! Зачем нам расформирование и трибунал? Мягче всё, тоньше. И обнаглевший, зарвавшийся ворюга-"кусок", несмотря на "прикрытость" со всех возможных сторон, с позором и треском вылетел финистом-ясным филином с заставы и из погранвойск. Может у него всё сложилось хорошо в жизни. Да и замечательно, лишь бы не при нас и не рядом.   Да, на всякий случай: прошу не путать "кусков" и прапорщиков. Первые - не военнослужащие, а так, разумные животные, у которых думки лишь одни - о собственном мамоне, для которых "срочники" - бессловесное быдло, кого можно якобы безнаказанно и невозбранно обирать и делать с ними всё, что заблагорассудится. Прапорщики же - достойные всяческого уважения ЛЮДИ, которые стали нам вместо отцов: строгих, требовательных, но справедливых. С офицерами и генералами - абсолютно так же было: либо двуногие, либо люди...   Но пока мы ничего этого не знали, ибо не владели ни предвидением будущего, ни телепатией. Одинаковые, как горошины из одного стручка, заново учились узнавать друг друга в форме, а кой-кого - без усов. Загрузились в тентированный кузов Отрядского "ГАЗ-66". С краю, у откидного борта сел "старослужащий". Окинул нас орлиным взором. Видимо, вспомнил себя, таким же лопоухим, в необмятом хабэ, пока без погон и без кокарды на шапке, с тесёмками на ней ещё завязанными "по-чайницки" и спросил гортанно:   - Баба-то всэ грэбали?   Ответом ему было неловкое молчание. Наверняка многие - нет, но признаваться в таком да ещё принародно - да ни в жисть!!!   Младший сержант заговорщически подмигнул нам с видом знающего какую-то недоступную ещё нам тайну и с искреннейшим злорадством сказал:   - Тэпэр баба до-о-олга нэ увыдытэ!!!   Наверное не одному мне подумалось, что вот и прозвучало своеобразное "прости-прощай" в адрес доармейской жизни. "Газон" взрыкнул, движок у него заработал слаженно, почти музыкально. Чувствовалось, что о машине бережно заботятся, как о живом существе, как о друге. И - стронулся с места, увозя уже не мальчишек, но пока ещё даже не военнослужащих, кому ещё только предстоит принять Присягу и несмотря ни на что, ни на кого - стать мужчинами, воинами, защитниками своей страны - Союза Советских Социалистических Республик... Которую через четыре года убьют "ебеноиды", плесенью разъев изнутри. А потом планомерно станут уничтожать как сами пограничные войска, так и армию с военно-морским флотом. Пардоньте, то есть - "реформировать", ясен пень.   Вот так призвался я на службу в пограничные войска в 1987 году и попал служить в Нагорный Карабах. Приехали мы на "учебку" в Гадрут и нас раскидали по разным учебным заставам. Я оказался на 1-ой УПЗ и обалдел: помимо прочих какая-то приблатнённая шелупень среди нас! На учебном пункте Отряда один из моих "годков" был одноглазый (!) и один - однорукий! Мы этих двоих спрашиваем: как вас призвали-то?! А они почти слово в слово, что военком сказал: "Тебя всё равно там быстренько комиссуют, а мы план выполним." Ничего себе - "быстренько": только через месяц их таки отправили по домам.   Если что, с каждым из них я говорил лично: у одного отсутствовало левое глазное яблоко, у другого - кисть левой руки. Надо было запомнить, откуда именно их призвали в пограничные войска, чтобы страна, хотя бы спустя пару десятков лет узнала своих "героев" - тех военкомов, пофамильно. А то в памяти только республика отложилась, бывшая славянско-братская.   А приблатнённые так рассказывали: сидят это они в актовом зале, заходит военком и объявляет: "Кто по левую руку от меня - в Афган, кто по правую - в пограничники!"   Ещё у нас на 1-ой УПЗ был один - с ярко выраженной, мягко говоря, не совсем доразвитостью. Как он сумел пройти медкомиссию вообще и попасть потом служить в погранвойска - лично для меня по сей день тайна за семью печатями!!! И ведь не комиссовали его: после "учебки" оставили служить при складах отрядских. Надо понимать самое место и было для такого - материально-ответственная должность.   Имелся и настоящий анекдотичный персонаж: аварец-тракторист. Послало его родное село за солью вниз, в долину, попался он на глаза военкому... и поехал служить в пограничные войска.   Вот так в ахово, (если не сказать сильнее и более эмоционально окрашено), в некоторых военкоматах СССР "всегда отбирали для погранвойск лучший призывной контингент", под закат Советской эпохи. Классически, земноводное не с хвоста протухать начинает, с другой стороны.   И ещё до сих пор непонятно, почему практически на любой заставе всегда был некомплект личного состава?! Странно. Почему нельзя было набирать в пограничные войска, для застав, проверенных призывников до полного штата? Более чем уверен - в масштабах СССР ненапряжно было это.   Крайне дикое недоумение вызывала диспропорция в призывах: большой нечётный ноябрьский, значительно меньший чётный ноябрьский и микроскопические - чаще всего по одному, два-три бойца - майские! Из-за этой диспропорции с декабря нечётного года и до февраля - начала марта последующего чётного года государственная граница можно сказать оголялась. Во всяком случае там, где служил срочную. Я знаю, о чём говорю: когда мы, 27 "молодых", прибыли с "учебки" на "Пайку" 9 марта 1988 года, на заставе, прикрывающей НВНВВ (наиболее вероятное направление вооружённого вторжения) было 11 (ОДИНАДЦАТЬ!) пограничников личного состава да начальник заставы с замполитом!!!   Странно, очень странно.   Порядка у нас, пограничников, больше было, потому что Особый отдел бдил и отсеивал ненадёжных ещё на "учебке". Потому на заставы обычно ехал народ отборный - только адекватный и проверенный. Не без ЧП и исключений конечно, но в общем и целом на заставах достойные ребята служили.

Автор: Руслан Титор

Опубликовано: 12 декабря 2010

• Вперед